Художник Константин Васильев. У чужого окна
Разбойничья песня.
(слова народные)
Как за барами житьё было привольное:
Сладко попито, поедено, похожено,
Вволю корушки без хлебушка погложено,
Босиком снегу потоптано,
Спинушку кнутом попобито;
Нагишом за плугом спотыкалися.
Допьяна слезами напивалися,
Во солдатушках послужено,
Во острогах ведь посижено,
Что в Сибири перебывано,
Кандалами ноги потёрты,
До мозолей душа ссажена,
А теперь за бар мы богу молимся:
Божья церковь — небо ясное,
Образа ведь — звёзды частые,
А попами — волки серые,
Что поют про наши душеньки;
Тёмный лес — то наши вотчины,
Тракт проезжий — наша пашенка,
Пашню пашем мы в глухую ночь,
Собираем хлеб не сеявши,
Не цепом молотим — слегою
По дворянским по головушкам
Да по спинушкам купеческим:
Свистнет слегушка — кафтан сошьёт,
А вдругоряд — сапоги возьмет,
Свистнет втретьи — шапка с поясом,
А ещё раз — золота казна!
С золотой казной мы вольные:
Куда глянешь — наша вотчина,
От Козлова до Саратова,
До родимой Волги-матушки,
До широкого раздольица —
Там нам смерти нет, ребятушки!
Гравюра по рис. Х. Гейслера.
Наказание плетьми крепостного крестьянина.
Песня у костра:
Степан и Любава
Ой, ты Волга-мать, река со притоками,
полюбил Степан Любаву черноокую.
Как идёт она по полю – залюбуешься,
а как песню запоёт – разволнуешься.
Ты напой, моя
Любава
про поля и про
дубраву,
про студёные
колодцы
и о том как
сердце бьётся.
Бьётся, бедное в
неволе,
а ему бы в
чистом поле,
как свободной
белой птице,
в голубое небо
взвиться!
Не люби меня Степан, ходи сторонкою.
Мою душу не смущай песней звонкою.
Я другому отдана, хоть не люб он мне,
не хочу разлучной стать я твоей жене.
Своих детушек
люби,
да судьбу не
загуби.
Пусть жена
твоя сварлива,
но Любава не
блудлива.
Муж далёко, я
одна,
но должна я
быть верна.
От измен - одна
беда.
Коль любить, то
навсегда!
Я люблю тебя, Любавушка, красавица,
ну, а песни распевать мне очень
нравится.
Мне с женою нету сладу – горе горькое.
Только ты, моя отрада, светишь зорькою.
Мне твои
глаза-темницы-
словно клюв у
чёрной птицы:
сердце
трепетное рвут,
и покоя не
дают.
Полюби меня,
касатка,
будет нам с
тобою сладко.
Жить не можно
без тебя,
умираю я, любя!
Что за речи, для меня непривычные,
и волнение в груди необычное.
Так и таю я от слов твоих сладостных,
забываю о годах я безрадостных.
Не была близка
я с мужем,
потому, как и
не нужен
был он мне с
первого дня.
Так - не муж, а
размазня.
Поженили нас
насильно,
но противиться
бессильна
я была. И вот –
итог:
звёзды, ночь и
в поле стог.
Ты, княгинюшка моя голосистая,
как люблю же я тебя, моя чистая!
Для тебя готов я детушек оставити,
свою горькую судьбинушку исправити.
Этой ночи не
забуду,
век с тобой,
Любава, буду,
даже если
навсегда
разлучит с
тобой беда!
Мы, крестьяне
подневольны,
убежим путём
окольным
во далёкие
края.
Верь, любимая
моя!
Для побега паспорта надо выправить.
Только деньги как для жуликов
выкроить?
Ты, Степанушка, мой любый, расстарайся
уж,
а не то, неровен час, возвернётся муж.
Про любовь
пока мы пели,
птицы к югу
улетели.
Поберечься не
смогла,
от тебя я
понесла.
Как бы ни было
потом-
не жалею я о
том,
что тайком
твоею стала.
То сбылось, о
чём мечтала.
Есть на юге город светлый, моя милая.
Там вольно
живётся людям без насилия.
Мы отправимся туда, только дай мне
срок.
В том клянусь тебе я Богом и даю зарок:
Верность
Любушке хранить
и одну её
любить,
песни ласковые
петь
и в глаза её
смотреть.
Чадо наше
расцелую
и от счастья
забалую.
Мне б любовь
твою иметь!
Разлучить нас
может смерть!
Свёкор-злыдень всё прознал да про нас
с тобой.
Мужа вызвал, тот приехал, да и сам не
свой.
Хоть нашёл себе вдову он, только что с
того?
Не могу к нему вернуться опосля всего.
До весны ещё
далёко,
но судьба моя
жестоко
гонит из дому в
пургу.
Я вернуться не
могу.
Ты готов иль не
готов –
побежим без
паспортов.
Даст Господь -
не попадёмся
и до юга
доберёмся.
Ты, Любавушка моя, ненаглядная,
ночь спустилася на нас непроглядная.
Впереди земля нас ждёт благодатная,
ну, а мы с тобою – голь перекатная.
Вот и сани
подкатили,
снежны вихри
закрутили.
Будем мы с
тобой, краса
там, где свeтлы
небеса.
Там хлебa зело
высоки,
ну, а мы – не
лежебоки.
Наживем добро
трудом
и построим
новый дом.
Сколько дён с тобою, милый мой,
скиталися,
да в остроге, всё же, вместе оказалися.
Родила я здесь до срока кроху малую,
да и в родах чуть совсем не пропала я.
А сыночка Бог
прибрал.
Тем меня он
наказал.
Только вот за
что – не знаю.
Без тебя, мой
друг, страдаю.
Снова в
крепость нас отправят,
на помещика
заставят
спину гнуть,
живя в нужде.
Нету счастия
нигде!
Гонят нас с тобой, Любава во немилу
сторону.
Чёрным солнцем я запомню эту хладную
весну.
Не доехала родная и от тифа померла.
Вот судьба моя какая – всю то душу
забрала.
Не забыть её
мне очи,
и в неволе нету
мочи
с ненавистной
жить женой.
Я Любавушке
одной,
как святой,
молиться буду
и зарока не
забуду.
А от крепости
сбегу
я в Сибирскую
тайгу.
А потом следы Степана затерялися,
только беглые да ссыльные с ним
зналися.
Во Сибири пел он песни всё печальные
про законы наши русские, кабальные.
________________
Певца того Бояном звали.
Конечно, прозвище, любя,
ему друзья когда-то дали.
А песню пел он про себя.
Его судьбина обломала
и прогналa с обжитых мест.
Тайга ему женою стала,
взвалив на плечи тяжкий крест.
Иная жизнь - иные страсти,
и нет просвета впереди!
Душа разорвана на части,
и всё болит, болит в груди!
Хор беспокойных душ:
Эх, Россия моя,
полупьяная,
не пора ли
разжать кулаки?
Ты пролей-ка
слезу покаянную,
и услышь, как
поют варнаки.
Не пора ли
очнуться, оправиться?
Нас неволя и
бедность гнут.
Что же детям
нашим достанется?
Только палка,
кулак и кнут!
Что же детям
нашим достанется?
Только палка, кулак и кнут!