Сцены 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Сцена 9
Париж
Покои Узбека
Узбек, Рика, призрак Омида, призрак евнуха Солима
Узбек
Шах Солейман по-прежнему у власти,
Людовик умер, на душе горчит.
Кто договор со мною заключит?
Не вижу я средь карт козырной масти.
Скажи, мой друг, возможно ли с Филиппом, /Филипп – регент/
распутником и лицемерным типом,
найти в делах живейший интерес?
Рика
Не думаю, что будет с ним прогресс.
Он больше, чем на регента, не годен,
до денег жаден и до женских тел.
От наших старых Исфаханских дел
он в мыслях и делах теперь свободен.
Узбек
Кого искать в союзники? Петра?
Но у него известная игра:
к морям пробиться и построить флот.
А впрочем, я и так уже банкрот.
Когда в Париже будет русский царь,
ты, Рика, мне устрой к нему визит.
Филипп на всякий случай лебезит,
ведь Пётр не дикарь, а государь.
Недели через две он будет здесь,
в придворный круг уж как-нибудь пролезь.
Рика
Есть фрейлина, что мне благоволит.
Записка для Петра не затруднит.
Входит слуга Ибби с письмами
Ибби
Прости, хозяин, сердце - как огне,
я чувствую, что здесь плохие вести -
душа уж две недели не на месте.
С тобой в страданиях я, как бы наравне.
Друзья мне снятся, вижу Исфахан.
Позволь узнать, что натворил шайтан
средь тех, кого люблю и с кем я дружен,
чтоб пред судьбой я не был безоружен.
Узбек
Ну, что ж, останься, прочитаю вслух.
Тебе, как сочинителю поэм,
полезно знать, чем дышит мой гарем,
что трогает меня, к чему я глух,
куда ведёт меня тернистый путь.
Своим талантом сможешь ты блеснуть
когда-нибудь потом, в седые годы,
и мир узнает про мои невзгоды.
Узбек открывает первое письмо и читает:
Главный евнух Омид к Узбеку
Призрак Омида
О, мудрейший Узбек, дай Аллах тебе сил
пережить все печали, что Рок нам ссудил!
Шесть ужаснейших лет ты в далёком краю,
и на то есть причины, что я признаю.
Только жёнам твоим дела нет до причин,
в них как будто вселился отчаянный джин.
Вот, Зели, например, отправляясь в мечеть,
покрывало сняла, чтобы смог посмотреть
на лицо её тот, кто захочет любви.
Мол, последуй за мною и счастье лови!
А Заши дарит ласки одной из рабынь,
нарушая законы серальских святынь.
Тут записку случайно схватить удалось,
только вот для кого – мне узнать не пришлось.
На закате вчера в нашем дивном саду
обнаружен был юноша, но на беду
не успел захватить его евнух Руслан -
через стену тот прыгнул, как горный баран.
Сколько тайн ещё скрыто от преданных глаз,
не узнал я, кончая сей грустный рассказ.
Нет сомнений, Узбек, изменяют тебе,
и страдает твой раб в ежедневной борьбе.
Видно, скоро придёт моей жизни конец,
и погрязнет в грехах сиротливый дворец.
Повели, господин, укротить эту плоть,
а иначе не ты им судья, а господь.
Видно, скоро умру я от многих обид,
твой покорный слуга, главный евнух
Омид.
Узбек
Они живут, не ведая забот
и всё же, словно кошки, не верны.
Как будто нет греха, и нет вины
в том, что чужой их покрывает кот.
Наверно, прав Аллах, и нет души
у тех, что так безумно хороши,
когда мужчина полыхает страстью.
Вот только всё это ведёт к несчастью.
Рика
А что же во втором письме, Узбек?
Кто пишет, страстно изводя чернила?
Ибби
Боюсь, что во втором письме могила
остановила чей-то скорбный век.
Рика
Грешно тебе, Узбек, читать мораль
и осуждать покинутый сераль.
Я – друг тебе, но истина дороже:
судить за естество людей не гоже.
Узбек открывает второе письмо и читает:
Призрак Солима
О, Узбек, повелитель рабынь и рабов!
Вижу солнца закат: он кроваво багров.
Главный евнух призвал меня в час роковой:
смерть зажгла свой фонарь над его головой.
Вот слова его: «Я умираю, скорбя
лишь о том, что, всегда господина любя,
не сумел уберечь от неверности жён,
и таким вероломством жестоко сражён.
Я предвижу несчастья, что ждут впереди.
О, великий Аллах! Сохрани, огради
моего господина от страшных невзгод,
пусть закончатся в доме разврат и разброд!
Вот ключи от запретных покоев, Солим.
Отнеси их Ярону. Но он – подхалим.
Если он не сумеет порядок навесть,
то пошли господину тревожную весть».
Так сказал наш Омид, и при этих словах
в небеса его взял всемогущий Аллах.
Призрак Омида опускается на колени и падает замертво.
Между тем, твои жёны, не зная границ,
стали очень похожи на вольных блудниц.
Их счастливые лица румянцем горят,
и довольством сияет уверенный взгляд.
Добродетель покинула строгий сераль,
и заброшена верности женской вуаль.
Лишь Роксана осталась Узбеку верна,
соблюдает законы и внешне скромна.
Но рабы распустились и к службе в серале
не радеют, как раньше, забыв о морали.
Вот и дачный смотритель купился на злато,
позабыв о расплате, которой чревато
укрывательство в дачном чулане мужчин.
Нам в еду добавляли коварный морфин.
И когда погружались все евнухи в сон,
начинался верблюдиц безудержный гон.
Только всё же раскрыт был позорный обман,
и закончился казнями дачный роман.
Мы казнили мужчин и смотрителя дачи.
Ну, а как поступить мы могли бы иначе?
Ты, ведь нам запретил жён неверных казнить,
разрешил только словом бессильным бранить.
Старый евнух Ярон – безнадёжный дурак.
Не выносит он яростных женских атак.
Те внушают ему, что верны и чисты,
а он верит, жалея для порки хлысты.
Гнев сжигает меня, мой хозяин святой!
Разреши отомстить, не сочти клеветой
мой рассказ об обмане распущенных жён.
Только властью я должен быть здесь нагружён.
Дай мне главную должность, и будут верны
твои жёны. Но прежде всю тяжесть вины
им придётся на спинах своих испытать.
У меня они больше не смогут летать!
Заболевшее стадо мы вмиг исцелим,
всё исправит твой раб,
неподкупный Солим.
Узбек
Ты прав был, сочинитель, весть печальна,
и больно на душе и меркнет свет,
когда и близким людям веры нет.
И без того земля многострадальна
под гнётом неразумного владыки.
Пересыхают полные арыки,
вчерашний труженик сегодня – вор,
и жёны для мужей несут позор.
Нет больше сил терпеть такой развал,
пора от слов переходить к деяньям,
от убеждений к жёстким наказаньям -
я слишком долго женщин баловал.
Ступай, слуга, я призову тебя,
когда ответ свой напишу, скорбя.
Рика
Смягчить тебя сейчас я не пытаюсь,
и с сожаленьем тоже удаляюсь.
Узбек пишет письмо и декламирует:
Узбек к Солиму в исфаханский сераль,
О, Солим, сбереги то, что можно сберечь!
В твои руки влагаю карающий меч.
Оскорблён я изменой, поругана честь,
и осталась мне только жестокая месть.
В новой должности ты позабудь состраданье
и без жалости низкой твори наказанье.
Тех, кто предал меня из рабов, обезглавь,
ну, а жён накажи и склониться заставь.
Пусть послужит уроком их боль и позор
тем, кто только стремился ослабить надзор.
За заслуги такие, запомнишь навек,
наградит тебя щедро хозяин
Узбек.
Узбек запечатывает письмо, берётся за второе и декламирует:
Узбек к своим женам в Исфахан
К вам, бесчестным созданиям, это письмо!
Не отмыть вам теперь преступлений клеймо!
Главный евнух над вами отныне – Солим.
Весь сераль пусть трепещет теперь пред ним.
Он суров, неподкупен и мной обличён
осудить тех, кто ранее был уличён
в самой грязной измене, порочащей честь.
Ну, а впредь вам придётся все тяготы несть,
что присущи рабам самой низкой породы.
Не видать вам отныне всей прежней свободы!
Проклинаю изменниц сейчас и навек,
господин, обесчещенный вами,
Узбек.
Узбек призывает Ибби и отдаёт ему письма
Сцены 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Vernet Horace – Голова араба
Gerome - Евнух
Jehan Georges Vibart - Главный белый евнух наблюдающий за голубями