Сцены 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Сцена 5
Эрзерум
Гостиница
Узбек, призраки жён Заши, Зели, Фатимы
Узбек берёт письмо Зели и читает.
Призрак Зели
О, Узбек, мой желанный и мой господин!
Будь здоров и прекрасен до мудрых седин!
Без тебя моя жизнь стала адом земным,
а сераль без любви просто невыносим.
Чёрный евнух клевещет тебе на меня,
а я плачу в бессилии, верность храня.
Он стремится отнять у меня Зелиду,
ту, что служит при мне и творит красоту.
Моя кожа, лицо и прекрасный наряд –
её рук и трудов ежедневный обряд.
Чернокожего прочь я гоню из покоя –
вот и скучно ему без словесного гноя.
Нечестивец, он лжёт на меня с Зелидой,
сердце раня твоё, нарушая покой.
Женских ласк и представить себе не могу.
Пусть Аллах покарает, коль я тебе лгу!
Как мне тяжко искать для себя оправданий,
если тело дрожит от обид и рыданий!
Возвращайся к любви моей страстной, Узбек!
Не найдёшь ты её среди библиотек.
Влаги нет у любви, а колодец вдали,
и завянет в серале младая
Зели.
Узбек (себе)
Зели, ты старше всех, а наша дочь
распустится цветком за год-другой.
Какой же ты пример даёшь плохой?
Нет, мысли скверные, подите прочь!
Мне легче верить лжи и мирно спать,
чем в ревности бессмысленной страдать.
Иные цели, смысл иной во мне
важней вопроса верить ли жене.
Я вынужден бежать от длинных рук,
но так не может продолжаться вечно.
Пусть я богат и мог бы жить беспечно
в другой стране. Но это – чуждый круг.
Не дорог безопасности покой,
когда так много силы бунтовской.
Её направить – вот моя судьба,
а путь домой – кровавая борьба.
Узбек берёт письмо Фатимы и читает.
Призрак Фатимы
Господин мой любимый, Узбек дорогой!
Свята будет земля, что ты топчешь ногой!
Вот уж месяца два, как ты бросил сераль.
Неужели тебе наши души не жаль?
Лгут святоши, внушая, что душ у нас нет.
Мы страдаем и любим, иное – навет.
Я привыкла к объятьям и ласкам твоим,
но теперь я горю, и огонь негасим.
Это страшная мука! Тебе не понять,
как должна без мужчины я тяжко страдать!
Сон бежит от меня, и пылает постель,
меж ночами и день - словно узкая щель.
О, беспечный Узбек, и меня и других
ты обрёк на страданья, а сам, как жених,
наслаждаешься с теми, кто волен любить.
Счастья нет без тебя, и не хочется жить.
Лишь с тобой, не с другим, улетучится тьма
и любовью задышит
твоя Фатима.
Узбек (себе)
Тобой рождённых, Фатима, детей
Аллах забрал, а ты лишилась сна,
и лишь одним желанием полна:
рожать для господина сыновей.
Но это не любовь, а жажда власти.
Ведь каждый сын наследует отчасти
все те богатства, что пока - мои.
И именно за них идут бои.
Да, я вернусь и к жёнам и к стране,
но не один, а с тысячами тех,
кто ищет справедливости для всех,
и в будущее скачет на коне.
А сыновей родит мне юная Роксана.
Не вижу в ней корыстного изъяна.
Она скромна, здорова и умна
и чувствует, что роль моя важна.
Мне надо поддержать её письмом,
как кормчий держит утлый чёлн веслом.
Узбек (пишет Роксане и декламирует)
Нет прекрасней тебя, о, царица, Роксана!
Жаль, что я вдалеке от звезды Исфахана!
Ты достойна стихов, и готов я воспеть
то, что вправе лишь я, твой Узбек, лицезреть.
Не забуду я битвы упорной с тобой:
ты гнала меня прочь и слёзой и мольбой.
Как сумела добыть ты в покоях кинжал?
Он мне смертью кровавой тогда угрожал.
Сколько гнева я видел в пылающем взоре!
Только мужа нельзя победить в этом споре!
Две луны ты держалась, как крепость в осаде,
а потом две недели в тоске и досаде.
Шаг за шагом я шёл к твоему пораженью,
к пробужденью страстей и любви откровенью.
И когда, наконец, распустился бутон,
и последний под ласками пал бастион,
я увидел в тебе совершенства предел
и в восторге немыслимом руки воздел:
«О, Аллах всемогущий, как смог ты создать
то, что словом поэта нельзя описать?!
Лик, подобный луне, век опущенных нега,
руки – словно реки два извилистых брега.
Между них острова несказанного счастья,
ниже горы волнений и пик сладострастья.
Раздвигая колени, я – весь вожделенье.
О, Роксана, продли мне блаженства мгновенья!»
Как мне жаль, что достигнув желаемой цели,
я утратил огни, что так ярко горели!
Здесь, в Европе у женщин стыдливости нет,
и на взоры мужчин не наложен запрет.
Лиц открытых у дев непривычен парад.
Это грубо, бесстыдно, и я им не рад.
Если б ты была здесь, то ужасный позор
затуманил бы твой добродетельный взор.
Ты бежала бы этих распущенных стран
и желала б вернуться в родной Исфахан.
Добродетель твоя и святая любовь
дарят свет и надежду увидеться вновь.
Я не знаю как долго из западных рек
буду пить с нечестивыми воду.
Узбек.
Узбек (себе)
Желаний много, только не судьба
их воплотить, не жертвуя ничем.
Таким я создан был, но вот зачем?
Какую жертву требует борьба?
А стоит ли об этом рассуждать,
коль не дано нам будущее знать?
Не суетись напрасно, не спеши,
а лучше почитай письмо Заши.
Узбек читает письмо Заши.
Призрак Заши
Господин дорогой и любимый, Узбек!
Ты – желанный для терпящих бедствие брег!
Ты – колодец в пустыне, луна в темноте,
свежий ветер прохлады в дневной духоте!
Каждый день я брожу из покоя в покой,
вспоминая те дни, когда был ты со мной.
Как же было мне сладко в объятьях твоих!
А теперь наш сераль потускнел и затих.
Помню первую ночь и парад твоих жён,
ты нарядами нашими был поражён.
А потом мы их сняли и, в танце кружась,
завлекали тебя, своих тел не стыдясь.
Ты ласкал наши прелести, взором горя,
то одну, то другую в объятья беря.
Алчным взглядом искал сокровенный цветок,
и от каждой испил наслажденья глоток.
Все желанья любви исполнялись тотчас,
но фантазий твоих не кончался запас.
Наконец, ты решился и мной овладел,
а соперниц моих был печален удел.
Пусть завидуют жёны, ты – мой навсегда,
как всегда есть в колодце живая вода!
Только что теперь значит напрасный рассказ,
если счастье любить вдруг покинуло нас!?
Ты уехал к неверным, лишившись того,
что дарует любовь и моё мастерство.
Возвращайся и слёзы мои осуши,
о, жестокий Узбек!
Из сераля, Заши.
Узбек (себе)
Заши, я помню всплески страстных волн,
и твой характер льстивый, криводушный.
Я чувствовал в тебе напор натужный,
а лживых слов цветистый перезвон
лишь усыплял моё воображенье.
Высоким чувствам хочется движенья,
а ты сералем свой замкнула круг.
Но, может быть, Узбек – плохой супруг?
Что требовать от жён, когда и сам
по жизни свой не обозначил путь?
Всё не хватало смелости дерзнуть
и объявить войну продажным псам,
что крутятся вкруг шахского престола.
Былая служба мне была, как школа.
Для изменений в жизни нужен трон,
а путь к нему проложит легион.
Поёт в ритме марша:
Песня моджахеда
Когда солдат почует кровь
И безнаказанность разбоя,
Семью забудет он и вновь,
Семью забудет он и вновь
Наденет шлем, как у героя.
Припев: Раз-два, раз-два,
Пыльная дорога.
Раз-два, раз-два,
Дальше от порога.
Чья там голова –
С плеч её долой.
Руби на дрова
Всё, что пред тобой!
Мне надоело быть никем,
В своей родной стране изгоем.
Пусть шахиншах идёт в гарем,
Пусть шахиншах идёт в гарем,
А мы огнём его накроем.
Припев.
Когда есть цель, то есть и путь.
Осталось только сжечь мосты.
Кто хочет жизнею рискнуть,
Кто хочет жизнею рискнуть,
Тот не боится высоты.
Припев.
Сцены 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Moritz Stifter
Emile Lecomte-Vernet - Красавица Востока
Эдвин Лонгстен Лонг – Царица Эсфирь
Emile Lecomte-Vernet - Aimée, молодая египтянка
Василий Верещагин - Афганец