БЕСПОКОЙНЫЕ ДУШИ

Стихи для родных и друзей

Главная

Образ и слово

Разное

Сцена 12

Париж

Покои Узбека

Узбек, Рика, призрак Роксаны, призрак Заши, призрак Зели

Рика

Не хмурься, друг, царям бунтовщики

не всякий раз нужны и интересны.

И кошельки не так уж полновесны,

когда на армию расходы велики.

Узбек

Я не имел надежды на успех,

когда с Петром встречался без помех.

Предвижу я, в иные времена,

в России будет с Персией война.

Входит слуга Ибби с письмами

Рика

Ну что, опять, небось, плохие вести?

Что скажет наш провидец в этот раз?

И видит ли твой зоркий третий глаз

чужую боль или утрату чести?

Ибби

Провидцем быть не нужно для понятья,

какие в этих письмах ждут проклятья

хозяина и евнухов серальных.

Флюидов же не чувствую астральных.

Ибби удаляется

Узбек открывает первое письмо и читает.

Призрак Роксаны

О, Узбек, что творишь ты чужою рукой?!

Тебя нет столько лет – так какой же покой

может быть среди жён, так любивших тебя?

Ты как будто бы умер, но плакать, скорбя,

невозможно так долго – тебе ли не знать!

Почему же ты нас заставляешь страдать?

Твой Солим обезумел. Как яростный зверь

он пытает и мучает тех, кто теперь

не находит защиты от этих атак,

и в серале отныне лишь ужас и мрак.

Он сменил у нас верных и чутких рабынь,

хоть и прежде не сахар, но нынче – полынь.

Этот гнусный злодей так унизил Заши,

что мы слышали вопли в вечерней тиши.

Он хлестал её тело, как истый палач,

а потом ещё долго безудержный плач

раздавался в тревожной от страха ночи.

Только кто нас услышит – хоть плач, хоть кричи!

Но и этого мало: до смерти пороть

он задумал Зели, чтобы, якобы, плоть

отучить от порочных и низких измен.

Как страдаем мы все от таких перемен!

Постоянно сидим, как в тюрьме, взаперти,

чтобы верность хозяину свято блюсти.

Мы не видим друг друга, и нет у нас прав

проявить в переписке общительный нрав.

Новых евнухов много. Ночною порой

их проверки тревожат наш сон и покой.

Слёзы льются рекою из сомкнутых век,

жить осталось немного, жестокий Узбек!

Я уйду в мир иной, не дождавшись конца,

как травиночка в поле под взмахом жнеца.

Разве этому учат страницы Корана?

Их напомнит тебе своей смертью

                                                       Роксана.

Узбек

Роксана здесь грозит уйти из жизни,

считая мой сераль простой тюрьмой,

а я за всею этой кутерьмой

лишь вижу жертвы страждущей отчизне.

Скажи мне, друг, возможно ли иначе

придти к решенью выбранной задачи?

Возможно ль совместить любовь с войной,

и стоит ли в борьбе искать покой?

Рика

Я – друг тебе, Узбек. А ты таков,

каков ты есть. Иное невозможно.

И говорить я должен осторожно,

не создавая острых уголков.

Сераля нет, я не держу рабов,

не состою в разряде беглецов.

А женщина, француженка одна,

живёт со мной, как верная жена.

Есть дочь у нас, и я её люблю.

Вивьен не хочет принимать ислам -

здесь мы живём по разным берегам.

Но я ей на сознанье не давлю.

Купил жене кафе и магазин –

для бедности не видим мы причин.

А коль покину Сены берега,

то будет боль разлуки недолга.

Узбек

Моложе ты, и местный дух свободы

твоё сознанье затенил от бед,

бороться с коими я дал обет.

Мне предстоят и битвы и походы.

Готов ли ты, как друг, идти со мной,

иль будешь здесь с неверною женой

плодить детей, считая каждый су?

Рика

Я здесь живу, как в сказочном лесу.

Всё интересно, необычно, ново,

приносит удивленье каждый день,

и есть, конечно, на сознании тень.

Но всё ж на родину хочу я снова

вернуться так, чтоб на иных правах

творить добро, как завещал Аллах.

Узбек

Ты матери об этом напиши.

А вот письмо изменницы Заши.

Призрак Заши

О, Узбек, я стенаю от мук и стыда!

Неужели ушёл ты от нас навсегда?

Дикий варвар жестоко меня оскорбил:

как ребёнка по голому телу избил.

Весь сераль сотрясался от криков моих,

а мучитель был счастлив. О зверствах таких

он, наверно, мечтал, потеряв естество,

и теперь ощущал надо мной торжество.

С той поры этот раб стал хозяином мне,

как тиран, угнетает, и в этой возне

видит смысл и цель своих жалких трудов.

Для кого, о, Узбек, он убить нас готов?

Все жестокости эти ужель от тебя?

Я живу и надеюсь, всем сердцем любя.

Ну, а если он прав, и на мне есть вина,

то тогда мне и жизнь без тебя не нужна.

Если любишь ещё, то скорее вернись

и к груди моей белой, как раньше, прижмись.

Ты вернись и затем, чтоб вонзить в меня нож –

только сам, о Узбек, мою жизнь подытожь.

Образ твой не могу я изгнать из души.

Лишь на это хватает мне силы.

                                                       Заши.

Узбек

Вот и Заши страдает без меня.

Я к ней остыл, но всё же как-то жаль

мне женщин, что наполнили сераль.

Конечно, за измены их браня,

я чувствую и часть своей вины.

Но мне пути иные не видны.

Кто будет содержать их целый век,

коль бросит жён рассерженный Узбек?

Рика

Когда желаешь блага для страны,

тогда и женщинам желай того же.

Творить им зло за слабости негоже,

считай, что без тебя они больны.

Узбек

Но я не Бог, а тоже человек

и неспроста желанья их отверг.

От родины и жён своих вдали

Узбеку плохо.

                    Вот письмо Зели.

Призрак Зели

Ты за тысячу миль от меня, о Узбек,

и велишь наказать по навету калек!

Не виню я раба, если ты, как тиран,

мне нанёс эту тысячу ноющих ран!

Избивай и губи моё тело, Узбек –

ты утратил любовь с этих пор и навек.

Если б мог ты понять одиночества гнёт,

то поверил бы мне, что жена тебя ждёт,

и вернётся с восторгом в объятья твои.

Но теперь уже поздно. С рабами бои

истребили любовь. Во Французской дали

скоро весть ты получишь

                                           о смерти Зели.

Рика

Я чувствую, что правда есть в словах,

и будут жертвы раньше, чем восстанье.

Быть может, ты отменишь наказанья

и милость им подаришь, как Аллах?

Узбек

Так жили предки, мы – не христиане,

законы все прописаны в Коране.

Мохаммед – наш пророк, и мы не вправе

судить по-новому о женском нраве.

Рика

Гюльджан тебя утешит, а Вивьен,

наверно, ждёт меня, баюкая Аннет.

Недавно сочинил я им сонет

о постоянстве среди всех измен.

Узбек

Ты стал поэтом, Рика? В добрый час!

А, может быть, прочтёшь его сейчас?

Ужели на французском, как Ронсар?

И как Вивьен твой оценила дар?

Рика (читает сонет)

Когда ночные звёзды зажгутся над планетой,

и томная луна прольётся серебром,

открой своё окно и в воздухе сыром

услышишь звон струны с подругой кастаньетой.

Попробуй, угадай, кто странною кометой

упал к твоим ногам и пламенным костром

зажёг любви пожар, а, словом и  пером

возносит образ твой, доныне невоспетый?

Запомни голос мой, столь близкий и живой.

Быть может, очень скоро я путь окончу свой,

и будет далека от Франции могила.

Спеши любить, Вивьен, и сердце не неволь.

И дочери скажи, слезой смиряя боль,

как были мы близки, как нас любовь манила!

Узбек

Прекрасные стихи прочёл ты, Рика.

Растрогал ты меня почти до слёз.

Но всё ж далёк я от любовных грёз,

а прошлое, увы – прочитанная книга.

Иди за ласками к своей Вивьен,

а я останусь, письмами смятен.

Рика

Бери пример с французов, парижан:

утешься женщиной, своей Гюльджан.

Рика уходит

Мари Элизабет Луиза Виже-Лебрен

Автопортрет с дочерью