Сцены 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25

Сцена 10

Париж

Пале-Рояль

Герцог Филипп Орлеанский, царь Пётр 1, князь Куракин, вице-канцлер Шафиров, маршал де Тессе, аббат Гийом Дюбуа

Филипп

Прошу садиться, господа, за стол,

хоть нет на нём вина и яств французских.

Надеюсь, что не вызовет у русских

гостей такой суровый протокол.

Уж больше месяца гостит у нас

великий царь России, и запас

того, что он увидеть не успел,

к концу подходит, а до важных дел

мы так и не добрались. В том вина,

конечно же, моя – прошу простить.

Но этот грех готов я искупить.

Великий царь, великая страна

достойно входят в европейский круг.

Король французский был бы близорук,

когда бы пренебрёг таким партнёром,

и мне не должно быть простым актёром.

Мы выскажем взаимный интерес,

обсудим устно пункты договора,

а позже, без особого напора

из слов министры сделают замес

и подготовят текст для подписанья.

Ну, а пока, мой друг, я – весь вниманье

(позвольте мне Вас так сейчас назвать

и на взаимность скромно уповать).

Пётр 1

Вам, герцог, я премного благодарен

за честь, заботу, встречи с королём.

Но мы войну со Швецией ведём,

а этот враг настойчив и коварен.

Однако, флот и армия сильны,

и виден впереди конец войны.

На Балтике Россия – доминанта,

а Вас мы видим в качестве гаранта.

И более того, мой друг Филипп,

союзников ищите посильнее -

в делах серьёзных так оно вернее.

В телеге шведской есть тревожный скрип,

а Русь по морю мчится с ветерком

и вот уже решительным броском

мы вышли в черноморские приделы.

А что до торга - есть ещё пробелы.

Французские товары, я уверен,

найдут у нас вполне достойный спрос,

а чтобы не возник тут перекос,

своих купцов я к Вам прислать намерен.

И, наконец, невеста есть у нас,

для Вашего Людовика как раз.

То дочь моя, малышка Лизавета,

достойная французского сонета:

Благословенны год и день и час,

Когда она вошла неудержимо,

И так была отцом своим любима,

Что тот не отводил влюблённых глаз.

Он слышал детский крик не первый раз,

Но чувство новое на части неделимо.

Небесным ангелом слетела и незримо

Пленила сердце без красивых фраз.

Текут года в заботах и тревоге,

Грядущего неведомы дороги,

Но детский лепет скрашивает дни.

Птенец растёт и станет взрослой птицей,

Красивою и сильной голубицей,

А на прощанье скажет: «не вини».

Филипп

Прекрасно, сир! А автор – уж не Вы ли?

Пётр 1

Помилуйте, то не под силу нам.

Сонета автор - Ваш Мишель Русам.

Вы точно знали, но, видать, забыли.

Аббат Дюбуа

Да-да, он автор и крамольных строф.

От них недалеко до катастроф.

Князь Куракин

Простите, мы не ведали о том,

искали только тему о святом.

Филипп

Однако повернём опять к делам.

Что скажет нам любезный де Тессе?

Маршал де Тессе

На вспаханной доселе полосе

растут и христианство и ислам.

Для ортодоксов также путь открыт,

а Карлов меч сломался и зарыт.

Мы будем рады новому партнёру.

Филипп

Спасибо, маршал. Слово монсеньору.

Аббат Дюбуа

Партнёров старых обижать не должно,

разведать их позицию не грех.

В делах с Россией может быть успех,

но действовать должны мы осторожно.

Касаемо невесты – слишком рано

играть трубой, как форте, так и пиано.

Успеем мы ещё решить вопрос -

для этих дел Людовик не дорос.

Вице-канцлер Шафиров

Для государств намерения важнее:

озвучив их, мы обозначим курс.

И будет династический ресурс

сближению способствовать вернее.

А состоится свадьба или нет -

поведает потом другой сонет.

Пока ж – пусть корабли идут с товаром.

Филипп

Пришла пора французским кулинарам

явить накрытый стол в соседней зале.

Там есть вино и то, что любит царь,

а женщинам не нужен наш словарь -

лишь был бы порох в нижнем арсенале.

к Аббату Дюбуа:

Аббат, простите, Вам – в другой придел,

Вы не годитесь для весёлых дел.

К Петру 1:

Готовы, друг мой?

Петр 1

                                Я всегда готов

исполнить песню мартовских котов.

Маршал де Тессе открыл дверь в соседний зал.

Оттуда слышна музыка и женский смех.

Аббат Дюбуа уходит, крестясь.

Маршал де Тессе

Прошу вас, господа широким шагом

пройти к столу, что полон сладких вин.

А музыка и танцы балерин,

слегка прикрытых лишь французским флагом,

надеюсь, подогреют аппетит,

и царь российский здесь не загрустит.

Всем хватит и танцовщиц и певичек -

ловите, господа весёлых птичек.

Филипп

Прошу, знакомьтесь, Пьер, мой друг любезный –

Шарлотта - прелесть и большой талант,

сверкает гранями, как редкий адамант.

Поёт, играет и совет полезный

способна дать, коль ясен ей вопрос,

не задирая, кстати, тонкий нос.

Николь, Софи, Анни, Жаннетт, Сильви

с утра мечтают о большой любви.

Вино и яства в окружении дам

расслабят и доставят наслажденье.

А ежели проснётся вдохновенье,

то по Гомеровским пойдём следам,

и запоём с Шарлоттой о былом,

о греческом герое удалом.

Пётр 1

Ужель своих героев нет у вас?

Иль опостылел их иконостас?

Филипп

Что было в прошлом, кажется прекрасней,

возвышенней и легче для души.

А образы героев хороши,

и во грехах, порой, благообразней.

Шарлотта

Великий царь, приветствую тебя!

Я счастлива, что, герцога любя,

могу встречать властителя Руси.

За это Господу моё “merci”.

Пётр 1

Ну, что ж, яви своё искусство нам,

пока мы пьём французское вино.

Я знаю, что настояно оно

на страстных поцелуях пылких дам.

Мужчины садятся за стол рядом с дамами,

а Шарлотта возвращается к клавесину и начинает играть,

а затем и петь:

Одиссей и Калипсо

Шарлотта

Калипсо,  морская богиня богинь,

Одна из Гомеровских нимф-героинь,

Услышав приказ от владыки богов,

Порывисто сделала десять шагов,

И, выйдя из грота на солнечный свет,

Возвысила глас, излагая ответ.

Гермес, как гонец, её слову внимал,

Любуясь волнами и твёрдостью скал.

«О, Боги ревнивые, как вы жестоки!

За что сокращаете счастия сроки?

Мне мил Одиссей многомудрый и страстный,

Хотя к моим чувствам почти безучастный.

Его я спасла и люблю бесконечно,

Жалея, что дни его так скоротечны.

О, если б он только сумел позабыть

Свою Пенелопу, то я подарить

Могла бы ему бесконечную младость

И вместе со мною любовную радость.

Зевес всемогущий, ты – главный из нас,

И я не посмею нарушить приказ.

Отправлю я пленника снова в скитанья,

А ты приготовь, как всегда, испытанья.

Я верю, что сможет он всё превозмочь,

А Эос прогонит тревожную ночь.

Удары твои не погубят борца.

Увидит он своды родного дворца,

Обнимет жену и любимое чадо,

Избегнув врата Посейдонова ада».

Хор (поют девицы):

Троя пала, но блуждает

В море Одиссей

Пенелопа ждёт, страдает,

Только нет вестей.

Двадцать лет нет вестей!

Где ты, Одиссей?

Шарлотта (продолжает):

Сидит Одиссей на утёсистом бреге

И смотрит, как волны в напористом беге

Дробятся о скалы одна за одной,

А брызги с солёною горькой слезой

Мешаются грустно на впалых щеках.

И он вспоминает о тех берегах,

Где вечнозелёные рощи олив

Со склонами гор окружают залив.

Там нет ни сирен, ни дурного циклопа,

Там ждёт Одиссея жена Пенелопа.

Там сын подрастает – опора отца,

Печалятся стены родного дворца.

Ужель никогда не окончится плен,

И в жизни не будет уже перемен?

Калипсо прекрасна и ласково в очи

Глядит Одиссею, а страстные ночи

Наполнены лаской при свете луны.

Но только герою они не нужны.

Ужель он умрёт от тоски и печали?

А чайки кружились и громко кричали:

Хор (поют девицы):

Троя пала, но блуждает

В море Одиссей

Пенелопа ждёт, страдает,

Только нет вестей.

Двадцать лет нет вестей!

Где ты, Одиссей?

Шарлотта (продолжает):

Подходит Калипсо к страдальцу у моря

И молвит: «Окончилось время для горя.
Тебя отпустить благосклонно хочу

И в руки топор медноострый вручу.

Построишь из брёвен ты плот и настил

и скоро забудешь, как ждал и грустил.

Под парусом крепким отправишься в путь,

А бедной Калипсо забудешь кивнуть.

Я дам тебе пищу и воду с вином

И буду Зевеса молить об одном:

Чтоб он не губил тебя в море глубоком

И дал тебе счастье на бреге высоком,

Где ждёт Пенелопа и плачет, любя.

А нимфа Калипсо запомнит тебя

И будет страдать бесконечные годы,

На острове вечно хорошей погоды».

Солёные брызги с лица обтерев,

Ответил  он нимфе, в глаза посмотрев:

«Калипсо, послушай, без гнева меня:

Ты стала счастливой, царя полоня.

Но счастье моё – за большою водой,

С родной Пенелопой, моею женой.

Ей, смертной, с тобой никогда не сравниться!

Ты краше её, и как райская птица

Живёшь, не старея, и вечно юна,

Здорова, беспечна, сильна и стройна.

Но сердцем я с той, что в родной стороне

С надеждой и болью скучает по мне.

Я жажду увидеть родные места,

Ведь амфора жизни почти испита.

Но есть ещё силы бороться с водой,

С самим Посейдоном и новой бедой.

Себя закалил я, с Зевесом борясь.

А если погибну, за счастьем гонясь,

То чайки пускай эту весть донесут
туда, где у моря оливы растут.

Сегодня готов я прощальную ночь

Тебе подарить, а потом уже прочь

Направить свой плот по отливной волне,

Быть может, рискуя остаться на дне».

Калипсо прижалась к любимой груди,

Не зная, что милого ждёт впереди.

Тем временем ночь опустилась на плечи,

И оба закончили важные речи.

За руки держась, побрели они в грот,

Подальше от шумнонеистовых вод,

И там наслаждались в объятьях друг друга,

Венчая конец семилетнего круга.

Хор (поют девицы):

Троя пала, но блуждает

В море Одиссей

Пенелопа ждёт, страдает,

Только нет вестей.

Двадцать лет нет вестей!

Где ты, Одиссей?

Шарлотта (продолжает):

Неделя ушла на постройку, и вот –

Готов к отправлению парусный плот.

Питьём  и едою наполнены мехи,

И нет Одиссею последней помехи.

Калипсо ещё раз его обняла

И ветер попутный, вздохнув, призвала:

«Гони, благовеющий, плот на Итаку,

Но не затевай с волнопенными драку».

Рукою могучей держась за кормило,

Забыл Одиссей то, что долго томила

Его сладострастная нимфа в плену.

Он молвил: «Прощаю, Калипсо, вину.

Теперь я свободен и это -  прекрасно,

А, значит, терпел я и ждал не напрасно.

Для смертного гибель и тяжкие муки

Роднее и ближе бессмысленной скуки».

Отчалил от берега муж благородный

В стихию морскую, где Бог многоводный,

Шутя иль беснуясь, качал корабли

Вдали от надёжной и твёрдой земли.

Слепящее солнце и темень ночная,

Друг друга сменяя и счёта не зная,

Скрывали за далью морской острова,

И вдруг из воды поднялась голова.

То сам Посейдон, раскачав свои воды,

Лишил Одиссея хорошей погоды.

Как враг неуёмный, бросал он на плот

Огромные глыбы безжалостных вод.

Но берег был виден, а значит, надежда

Была Одиссею, как в холод одежда.

Вот парус сорвал разгулявшийся ветер,

И солнце сокрылось в последнем просвете.

Кормило волною разбилось на щепы,

Сломались в плоту ослабевшие крепы,

И брёвна расстались под натиском волн -

К тому и стремился злодей Посейдон.

Хор (поют девицы):

Троя пала, но блуждает

В море Одиссей

Пенелопа ждёт, страдает,

Только нет вестей.

Двадцать лет нет вестей!

Где ты, Одиссей?

Шарлотта (продолжает):

Забилось тревогою сердце героя,

И вспомнилась твёрдо стоявшая Троя.

Немало данайцев у всех на глазах

Погибло тогда на высоких стенах.

А здесь одному суждено утонуть

И где-то на дне бездыханным уснуть.

«Но нет, Посейдон, не конец ещё мне,

Я выплыву к брегу на толстом бревне».

Держась за сосновый порубленный ствол,

Твердил Одиссей непокорный глагол:

«Я выплыву к  брегу, всем бедам назло,

Бороться с врагами – моё ремесло.

И, даже когда мне противится Бог,

И в тяжкой борьбе я устал и продрог,

То нежное сердце найдётся и там,

Средь светлых богинь и сочувственных дам».

Так молвил герой, и тотчас на бревно

Нырком легкокрылым уселась Ино.

Так звали Богиню в земные лета.

Когда ж на Олимп эта дева взята,

Её нарекли Левкофея. И вот,

Увидев средь волн развалившийся плот,

Всем сердцем она пожалела пловца,

Гонимого бурей за счастье борца.

И молвила птица земным языком:

«Ты с жизнею связан одним волоском.

Но я укреплю эту тонкую связь,

И ты не ослабнешь, с волнами борясь.

Моим покрывалом закрой свою грудь,

Лишь дай мне в глаза твои лучше взглянуть.

Да, вижу я разум и твёрдость во взгляде,

Ещё погуляешь ты в царском наряде».

Махнув на прощанье коротким крылом,

Богиня исчезла в тумане морском.

А бедный страдалец остался один

И злой Посейдон был ему господин.

 Хор (поют девицы):

Троя пала, но блуждает

В море Одиссей

Пенелопа ждёт, страдает,

Только нет вестей.

Двадцать лет нет вестей!

Где ты, Одиссей?

Шарлотта (продолжает):

Два дня и две ночи вблизи берегов

Без пищи метался, как в стане врагов,

Средь пенистых волн Одиссей из Итаки,

Морского царя отбивая атаки.

Устал Посейдон, иль вмешалась Паллада,

Но сил многоводных смирилась громада.

Смягчились ветра, но остался прибой,

Туда без бревна и рванулся герой.

Лишь силою рук, ослабевших от глада,

Плывёт Одиссей, только снова преграда

Его не пускает: скалистая твердь

С высокой волною сулит ему смерть.

Вдоль берега плыть и не видеть просвета-

Как это жестоко: «Богиня, ну, где ты»?

Но вот, наконец, золотистый песок –

«Прощай, Посейдон, злобнокаверзный Бог!»

Вот пресные воды и устье реки.

Всем бедам назло и смертям вопреки

Вернулся скиталец на берег родной,

Где ждёт его встреча с любимой женой.

 Но то будет завтра, иль позже – как знать?

Сейчас же он должен прилечь и поспать.

На склоне под сенью зелёных олив

Уснул Одиссей, всех богинь похвалив.

Хор (поют девицы):

Жив воитель, он вернулся -

Странник Одиссей.

Пенелопе улыбнулся:

Народим детей.

Разве можно без детей?!

Ну же, Одиссей!

 Все захлопали в ладоши, а мужчины стали обнимать и целовать

сидевших рядом дам.

Пётр 1

Баллада хороша, но длинновата,

Я вижу здесь индейку и рулет.

Пускай попляшет ваш кордебалет,

а наша плоть совсем не виновата,

что хочет есть, когда подходит срок.

Возьму я эту ляжку на зубок,

И да простит мне Бог грехи земные!

А эти ляжки, право, не дурные!

Филипп даёт знак музыкантам и кордебалету.

Те начинают играть и танцевать.

Филипп

Вы правы, царь, не виновата плоть

в своих желаньях, данных от природы.

И в том едины разные народы.

Когда ж иные тщатся побороть

свои простые чувства и влеченья,

то плоть болеет, надобно леченье.

Позвольте повторить ещё раз вслух:

живёт в здоровом теле здравый дух.

Маршал де Тессе

Пример прекрасный показал нам царь

Он лучше всякой проповеди скучной,

верней иной теории научной.

Накрытый стол сегодня - наш алтарь,

а дамы - золотой иконостас.

Мне нравится вот этот ананас

и барышня Николь с весёлым взглядом.

Как хорошо, что мы уселись рядом!

Вице-канцлер Шафиров

Вино вином, а водочка привычней,

и птички, чай, ещё не улетают.

А, кстати, как соседок величают?

Анюта, Софьюшка – для нас обычней.

Вас окрестить позвольте мне на вечер,

и в честь такой нежданно сладкой встречи

для разогрева выпить этот штоф.

А после красной рыбки я готов

вкусить десерт французского рецепта.

Князь Куракин

А мне вина вполне уже довольно.

Позвольте же вести себя фривольно,

и в свете принятого здесь концепта

расположиться с Жанной на диване,

хотя любить предпочитаю в бане.

В имении своём, что под столицей,

частенько я хожу туда с девицей.

Пётр 1

Без толмача рискую я остаться.

А вдруг по-русски не поймёт Сильви?

Ведь я ж хотел немного о любви

поговорить и в чувствах разобраться.

Сильви

Я понимать любовь и всё такое,

особенно желание мужское.

Пётр 1 (князю Куракину)

Ну, коли так, тогда ступайте, князь,

мы сами здесь наладим нашу связь.

Далее продолжается застолье,

переходящее в оргию.

Сцены 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25

Jean-Baptiste Santerre – Филипп II герцог Орлеанский

Поль Деларош – Портрет Петра I

Hyacinthe Rigaud – Гийом Дюбуа

Помпео Батони - Портрет князя Б.И. Куракина

Гиацинт Риго – Маршал де Тессе

Неизвестный художник – П.П. Шафиров, барон

H. J. Ford - Одиссей и Калипсо